Это программа «Суть событий», обсуждаем с вами события минувшей недели.
Конечно, не могу я пройти мимо главного события, связанного с двумя военнопленными, которые образовались на Украине, военнослужащими российской армии, от которых российская армия отказалась. И главное событие – конечно, это вот это последнее.
Военнопленные бывают на любой войне. В конце концов, нет совершенно ничего удивительного в том, что эти два человека оказались на чужой территории. И, откровенно говоря, я совсем-совсем-совсем не понимаю, почему в этой ситуации российская власть, какова бы ни была ее доктрина и какова бы ни была легенда, которой она придерживается, почему они отказываются признать этих людей своими. В конце концов, ничто не мешает сказать, что, ну да, в соседнем государстве идет война. Ну, вот мы там расходимся в понимании того, какая это война, мы считаем, что это гражданская война, они считают, что это мы на них напали – ну, неважно. Там идет война, и совершенно очевидно, что нас интересует, что там происходит. И я думаю, что никто не удивится и, наверное, никто не удивился бы, если бы российское военное командование сообщило, что, ну, да, мы отправляем туда наблюдателей, которые пытаются понять, что там происходит. Мы отправляем туда профессиональных военных разведчиков, которые наблюдают за передвижением войск, за развитием событий, за соблюдением перемирия, в конце концов, и так далее.
Можно было это сказать. Ущерб от этого, я даже не скажу, что он был бы гораздо меньше, его просто не было бы никакого, никто бы, ни одна дипломатия мира, ни один политик в мире не удивился бы, если бы узнал, что Россия направляет разведчиков на территорию, где идут военные действия на Украине.
Но российское военное командование в очередной раз повело себя трусливо и подло. Ну, вот, а как еще это можно назвать? В очередной раз отказались от людей, в очередной раз вынудили их родных, жен, родителей говорить какие-то свинцовые мерзости перед телекамерами. Мы это уже видели в тот момент, когда обнаружились погибшие в Псковской десантной дивизии, когда вдов и матерей погибших людей заставляли говорить о том, что вот они тут отъехали ненадолго, на самом деле все в порядке. И видно было за версту, чего стоят эти заявления. Так и тут это видно. Ну, вот зачем это нужно делать? Просто из трусости?
Отдельная, конечно, роль российского МИДа. Вот сегодня госпожа Захарова, один из таких вот публичных спикеров российского Министерства иностранных дел, выступила с абсолютно каким-то невыносимо подлым заявлением по поводу тридцати сребреников и так далее. Знаете, госпожа Захарова, у вас слишком плохая репутация, для того чтобы вам кто-нибудь верил на слово. Вы слишком много врете, и вы, и министр ваш.
Я хочу вам напомнить историю про то, как ваш министр Лавров рассказывал нам всем про то, что малазийский Боинг был сбит украинским самолетом. Вы это хорошо помните? А вы знаете, что это вранье? А вы готовы признать теперь, что это вранье? Да не публично, вы сами себе-то скажете, что это вранье? Вы же знаете это. Так и мы это знаем.
Репутация ваша слишком плоха, вам никто не верит на слово, вы продемонстрировали себя как профессиональные лжецы. Живите с этим и делайте с этим теперь что-нибудь. Ну, например, предъявляйте какие-нибудь доказательства на каждое свое слово. Вам теперь придется, теперь, когда вы заработали эту репутацию, вам придется бесконечно доказывать, на каждое свое слово.
Вот вы говорите о том, что были какие-то консульские работники, которые пытались получить свидание, получить доступ вот с этими двумя военнопленными, которых вы отказались считать военнопленными. Предъявите что-нибудь: покажите документ, который был отправлен украинскому президенту, или в украинский МИД, или в украинское Министерство обороны; покажите ответ на этот документ, покажите отказ или покажите согласие; покажите видеосъемку, где консульский сотрудник долбит кулаками в дверь этой больницы, где они лежат; покажите, как его не пускают; покажите, как он требует; покажите, как он там размахивает своим удостоверением – покажите что-нибудь, прежде чем вы начнете говорить про тридцать сребреников, которым цена… вот это интервью, которое, между прочим, взяли в украинской больнице журналисты «Новой газеты», вот они взяли – а вы нет. Потому что они говорят правду, а вы врете. И у них есть видео, а у вас нет. У них есть слова, а у вас нет. Слова, я имею в виду, записанные. Вот в этом разница между вами. И ваши заявления, госпожа Захарова, не стоят даже тридцать, они стоят полсребреника. По сегодняшнему курсу – две копейки, биржевому. Вот и все, что можно сказать вам на эту тему.
Ну, в общем, короче говоря, это довольно тяжелое политическое преступление, при котором мы присутствуем. Я имею в виду вот этот отказ от своих военнослужащих. Политику, президенту, главнокомандующему, просто воинскому командиру можно много чего простить: ошибку, просчет, недочет, недопонимание, какое-то там небольшое временное малодушие и так далее. А вот такую трусость прощать нельзя.
Я, кстати, хотел бы обратить внимание, что это же ведь зараза, которая распространяется по всей, так сказать, армейской вертикали. Вот струсил верховный главнокомандующий, отказался от этих двух людей. Я имею в виду, президент страны Путин струсил. Вслед за ним струсил министр обороны Шойгу. Вот этот вот, увешанный орденами и медалями, которого мы видели в качестве командира, командующего парадом, струсил тоже, не взял на себя, не ответил, не сказал, не признал, публично испугался. Ну, и дальше по цепочке все, вплоть до командира взвода, к которому принадлежали эти двое несчастных. Начальник соединения, начальник части, подразделения. Вот они все по очереди струсили, вот они все теперь подельники в этой трусости, которая пошла с самого верху. Это понятно, что они все исполняют приказ верховного главнокомандующего. Верховный главнокомандующий приказал им сидеть в этих мокрых трусах, они сидят в этих мокрых трусах все по очереди, все вместе. И мы с вами будем теперь смотреть, как долго это будет продолжаться. Мне кажется, что это одно из самых тяжелых преступлений политических и военных, которое они могли совершить – бросить своих людей.
Можно сколько угодно расклеивать на задних стеклах больших черных автомобилей разные наклейки по поводу Обамы, по поводу пальмы, банана, шкурки с его задницей, разных пиндосов и всякого прочего, но только обратите свое внимание, что они этого не делают. Они вытаскивали своих людей отовсюду: из Кореи, из Вьетнама, из Ирана, из Ирака, из Сирии. Они бесконечно вытаскивали своих людей. Никогда, ни при каких обстоятельствах военнослужащий не только американской, но и в целом натовской армии не рискует быть брошенным и забытым, его будут искать до последнего.
В некоторых армиях есть еще всякие дополнительные обстоятельства. Например: а мы тебе разрешим считать свою жизнь наивысшей ценностью. Таких армий, между прочим, довольно много в мире, где прямо в уставе написано, например, что в случае попадания в плен военнослужащий обязан прежде всего сохранить свою жизнь. Он обязан сделать все, для того чтобы ущерб, который ему наносится, и угроза, которой он подвергается, были бы минимальны. Такие армии есть. А, соответственно, задача всех прочих в этой армии (например, его командиров), исходить из того, что он там все расскажет, что он ответит на все вопросы, нарисует все карты, выдаст все номера, все коды и все шифры. И, значит, это наша работа, минимизировать этот ущерб, суметь, зная, что есть военнопленный из наших рядов, суметь заменить эти коды, перебазировать эти части, отменить эти секреты таким образом, чтобы, что бы он там ни рассказывал, ничего никаким образом бы это никакого бы ущерба не нанесло. Каждый делает свою работу: один спасает свою жизнь в плену, а другой минимизирует от этого ущерб, не в плену, а на свободе.
Так это устроено в странах, где человеческая жизнь имеет значение. Не так это устроено в странах, где человеческая жизнь никакого значения не имеет и где на наших глазах командование армии и руководство страны предает своих граждан.
Я предлагаю написать на заднем стекле президентского лимузина, такую сделать индивидуальную наклеечку, будет написано «Своих сдаю за пять копеек». «Продам любого» должно быть написано на заднем стекле автомобиля Путина, и по всему миру он должен ездить на этом автомобиле с тех пор, как мы наблюдаем своими глазами этот позор. Вот что я хотел сказать на эту тему.
Есть важная еще… что-что? Мне тут пишут. Ну да, как-то внезапно на меня обрушился целый поток разных благодарностей за то, что я говорю. Да нет, ну, в общем, послушайте, а вы чего, собственно, от меня ждали? Вы думали, я как-то противоположную займу позицию? У вас были основания полагать, что я стану оправдывать тех, кто этих двоих предал и продал? Странно, я тогда не понимаю, чему вы удивляетесь.
Ну вот. Есть важная еще история, раз мы заговорили тут про всякое президентское. Я, конечно, с большим интересом прочел сегодня сообщения, и в ТАССе, и в Интерфаксе, и, скажем, в газете «Ведомости» был большой текст по этому поводу – по поводу очень странного такого брифинга, который дал пресс-секретарь президента Песков по поводу того, что будто бы в Администрацию президента пришли письма из двух крупных англоязычных изданий. Он не говорит, каких, называет их так: «уважаемое лондонское издание» и «уважаемое нью-йоркское издание». Мне, честно говоря, кажется, что это Financial Times, что касается лондонского издания. Что касается нью-йоркского, у меня есть несколько версий: это либо New York Times, либо Wall Street Journal.
Но, в общем, речь идет о том, что две эти газеты или, скажем, два этих медиа (мы не знаем, может, одно из них – журнал) готовят какую-то крупную публикацию, посвященную бизнесу Владимира Путина, посвященную тому, что Владимир Путин лично, сам принимал участие в разного рода предпринимательской деятельности в очень большом масштабе, и делал это при помощи разных своих друзей-бизнесменов, в частности, братьев Ковальчуков, господина Тимченко, господина Сечина, компании Gunvor. Ну, вы слышали, несомненно, не только эти имена, но и, например, эти названия.
Было уже много попыток писать об этом, были всякие документальные фильмы, были целые книги про деньги Владимира Путина. Пока удавалось Кремлю, и Администрации президента, и лично Путину от этого как-то отшутиться, отболтаться, отбрехаться. Были суды, между прочим. Я знаю случай, когда вот Wall Street Journal вынужден был даже, кажется, что-то опровергать. Ну, во всяком случае, там дело пришло, по-моему, к какому-то мировому соглашению, в результате которого он ничего не опровергал, но, в общем, был большой судебный процесс по поводу материалов, посвященных вот как раз этой самой теме.
Ну, вот, например, тот же Песков цитирует некоторые из этих вопросов, они, например, такие. Верно ли, что Путин, работая в администрации Санкт-Петербурга, одобрил ссуду строительной корпорации «Двадцатый трест» на сумму 23 миллиарда рублей? Был ли Путин привлечен к созданию медицинской компании «Петромед» в 90-е годы? Помогал ли Путин в 90-е защищать бизнес Тимченко «Двадцатый трест» и «Петромед» от питерских криминальных группировок? И так далее. Видите, тут какие-то названия, фамилии. Вкладывал ли В. Путин напрямую или косвенно деньги в Gunvor group? Помогал ли Тимченко господину Путину финансово, когда Путин переехал в 1998 году в город Москву?
Там, я не знаю, еще, например, прекрасная история. Было ли признано участие Алексея Миллера в «Совэксе»? Было ли призвано оно скрыть интересы Владимира Путина в этом деле? Во время переговоров с одним из основателей «Совэкса» Дмитрием Скигиным Путин попросил будто бы 15% акций и фьючерсов в обмен на помощь с регистрацией компании и заключением долгосрочного договора аренды. Утверждается, что стороны договорились на 4%. Вот что важно в этих вопросах? Что они очень и очень конкретны.
И дальше Песков удивляется тому, в каком тоне они заданы, что будто бы они заданы в таком прокурорском тоне. Удивляется тому, что этим вопросам предшествует такое уведомление о том, что ответы на них должны быть конкретными, а общие размышления и какие-то уходящие в сторону, какое-то развозение каши по тарелке не будет признано ответами по существу. А в случае, если не будет получено ответов по существу, то редакции, которые задают эти вопросы, оставляют за собой право считать, что адресат отказался отвечать. И вот, значит, Песков очень сильно удивляется тому, каким образом все это сформулировано и насколько жестко звучат эти требования.
На самом деле это все очень просто. Появление таких писем, и задавание таких вопросов, и появление такого рода комментариев к этим вопросам со стороны их авторов означает, что эти вопросы задают не журналисты, эти вопросы задают юристы этих газет. Все это значит, что публикации подготовлены, что материал собран, что информация имеется, что она проверена, что она достоверна, что ее достаточно и что, в сущности, журналистам этих газет ни от Путина, ни от Пескова, ни от Медведева, ни от кого из членов Правительства на самом деле ничего не нужно, и никаких ответов от них не требуется.
Этих ответов требуют юристы редакции, которые думают о том, какова будет позиция их газет в случае, если персонажи, упомянутые в этих публикациях, подадут в суд. И что они будут отвечать, например, в том случае, если судья спросит во время судебного заседания: скажите, а вы исчерпали все возможности, для того чтобы получить комментарии на эту тему от тех, о ком вы пишете? Вы сделали попытку получить подтверждение или опровержение ваших сведений от героев ваших публикаций? В этой ситуации редакции должны иметь возможность ответить: да, мы сделали все возможное. Да, мы предприняли эту формальную попытку. Да, мы исчерпали все возможности, которые у нас были.
Вот за этим они отправляют эти письма, для того чтобы в дальнейшем иметь возможность говорить, что вопрос был задан, а ответ не был получен. Ответ, собственно, никого более или менее не интересует. Ну, ответит, предположим, Путин «да» на все эти вопросы. Ну, или он ответит «нет» на все эти вопросы. Или он ответит «не знаю» на все эти вопросы, или он откажется отвечать на все эти вопросы. В сущности, для публикации это совершенно ничего теперь уже не меняет. Вот с этой практикой столкнулась теперь Администрация президента и чрезвычайно по этому поводу огорчается.
Мы с вами говорили об удивительной совершенно реакции Кремля в лице пресс-секретаря президента Пескова, который внезапно разразился такими, я бы сказал, обиженными речами по поводу двух изданий. Он их не назвал, сказал, что одно – уважаемое лондонское, другое – уважаемое нью-йоркское, которые будто бы в недостаточно уважительном тоне задали очень конкретные, очень прямые вопросы относительно бизнеса Владимира Путина.
Я считаю, что это означает, что нас ждет чрезвычайно какая-то содержательная публикация, по всей видимости, и там, и там. Кстати, Песков очень напирает на то, что эти два письма похожи друг на друга, что там будто бы эти вопросы сформулированы близким образом, иногда текстуально совпадают и касаются одних и тех же событий.
Ну, тут может быть несколько разных объяснений.
Во-первых, может оказаться – ну, мы не знаем названий этих изданий – может оказаться, что это такая, что называется, синдицированная публикация. То есть, это какие-то союзнические издания, которые решили вместе опубликовать один и тот же материал. Ну, поскольку в каждом из них есть юристы, и каждому из них, возможно, предстоит судиться с Путиным, каждый из них отдельно задает свои, как бы подтверждающие, вопросы, для того чтобы потом на суде иметь возможность продемонстрировать отказ на них отвечать.
А я, в общем, не сомневаюсь, собственно – ну, Песков уже сказал о том, что они отвечать на них не будут. Ну, и хорошо, в общем, ответ этот не больно и нужен кому бы то ни было. И так все известно, и так все понятно, и так все вылезло на поверхность. Уже там нечего перепроверять, там все совершенно ясно.
Мы помним, например, случай ЮКОСа, он у всех на памяти, история с рюмочной «Лондон», где в конечном итоге Роснефть добывала себе наиболее эффективные активы компании ЮКОС через подставных лиц.
Путин во всем этом напрямую участвовал. Если вы помните, он тогда объяснял, что он знает этих людей, они давно присутствуют на рынке. В общем, что называется, крышевал, прикрывал эту сделку. Сделка была, по существу своему она представляла из себя, так сказать, отмывание актива, когда он приобретался на некоего незначащего посредника, потом посредник этот исчез, и актив достался, так сказать, добросовестному приобретателю, то есть, Роснефти.
Ну, вот таких случаев было достаточно много, и я думаю, что по миру рассеяно немало людей, которые могут сказать, что они были ограблены теми компаниями, которые близки к Владимиру Путину, или что их имущество было отобрано, расхищено, рэкетировано теми, кого журналисты многих европейских и американских изданий склонны считать экономическими партнерами Владимира Путина.
Так вот, совершенно не исключено, что какой-то такой человек дал брифинг, скажем, такой ограниченный. И вполне естественно, что он мог позвать, там, скажем, одного журналиста американского, одного журналиста английского, для того чтобы не создавать конкуренцию.
Это частая практика, когда собирают вот такие вот полузакрытые брифинги, подбирая людей, подбирая журналистов, которые заведомо не конкурируют между собой. Вот один с английского рынка, другой с американского, там, скажем, еще один телевизионщик, один радиожурналист, один агентский журналист – вот собирают такой комплект, и вот этому комплекту что-то рассказывают. И это вот тоже могло бы объяснить, почему одновременно в двух изданиях предполагается такая публикация.
Ну, и, наконец, это может быть просто какое-то совместное расследование нескольких журналистов, работающих в нескольких редакциях. В таких случаях часто они договариваются о том, что материал, который собран общими усилиями, выходит одновременно, они выбирают какой-то момент, и выходят более-менее в один день, для того чтобы ни у кого не было приоритета, никто не мог считаться единоличным автором этой важной информации.
Так что, ничего в этом удивительного нет, в этой конструкции, ничего в этом криминального нет. Ни о каком сговоре это не свидетельствует, это свидетельствует скорее всего просто о том, что задействованы какие-то серьезные журналистские силы в этом расследовании.
Ну, и характер этого расследования как законченный, он тоже совершенно лично мне как профессионалу ясен, я просто могу восстановить эту картину по словам Пескова, и мне в общем вполне становится понятно, как там это дело было устроено.
Любопытна обиженная реакция. Вообще взаимоотношения российской президентской администрации, лично Владимира Путина и людей, к нему близких, а также его бизнес-партнеров, их взаимоотношения с мировой прессой, их отношение к мировой прессе, они характеризуются таким очень циничным и таким очень специфическим взглядом на эту прессу, как на нечто, что при случае всегда можно купить.
На самом деле это не так. На самом деле вот этот взгляд российских руководителей на мир, как на вселенную, в которой деньги действительно решают абсолютно все, и где действительно можно купить все что угодно, нужно только предложить правильную цену, этот взгляд все чаще и чаще начинает их подводить.
Ну, красивый недавний пример – это история с Мистралями. Вот были уверены в Кремле, что они за эти 2 миллиарда долларов просто купят всю Францию вместе со всеми ее égalité, fraternité и всем остальным, и что 2 миллиарда – это достаточно большая сумма (2 миллиарда евро, сумма этого контракта по поводу Мистралей), достаточная сумма для того, чтобы Франция просто приползла на коленях, все сдала и на все согласилась, потому что ни за что от такого бабла они не откажутся.
Но вдруг, смотрите-ка, что происходит. Франция заявляет сегодня о том, что, нет, этот вопрос не рассматривается, и этот контракт не может быть завершен в связи с тем, что Россия нарушает свои обязательства, в связи с тем, что Россия выступает агрессором, выступает захватчиком на Востоке Европы и так далее.
Та же история, там, со многими немецкими контрактами. Считалось, что ни за что немецкий бизнес не позволит Ангеле Меркель вести какую-то самостоятельную политическую линию во взаимоотношениях с Россией, потому что это убыток, а убытка никто не допустит. Оказалось, что есть вещи поважнее убытков.
Но, тем не менее, было в последнее время несколько событий, я часто их здесь упоминаю, они мне кажутся очень характерными и очень важными для формирования мировоззрения российских руководителей. Ну, покупка Олимпиады в Сочи, покупка коррупционным путем Чемпионата мира по футболу в Россию, приобретение экс-канцлера Герхарда Шрёдера для услуг Газпрома – это, конечно, произвело сильное впечатление и на Путина, и на его окружение. Они именно в этот момент реально поверили, что купить можно абсолютно все. Я думаю, что сейчас по Лондону и Нью-Йорку бегают разные люди с такими пузатыми портфелями и показывают эти портфели разным посредникам, предлагая заплатить за то, чтобы этих публикаций бы не было.
Была специальная контора, которая занималась поддержанием имиджа – так это называется, созданием благоприятного образа Российской Федерации и лично Владимира Владимировича Путина на протяжении нескольких лет. Это довольно известная такая пиар-корпорация под названием Ketchum. Однако она нынешней весной, по-моему, в начале марта, заявила о том, что она не будет больше работать на Россию и Кремль, не будет больше принимать заказов на улучшение их имиджа. И вот, собственно, Кремль остался без ее услуг. В этих обстоятельствах приходится только обижаться.
Ну, что можно здесь сказать господину Пескову? Это мировая пресса, детка. Ну, здесь, в общем, могут и вопрос задать. Ну, не всегда же это устроено так, как встреча с народом на прямой линии при посредничестве Эрнеста Мацкявичюса. Это не всегда так бывает.
Бывают такие журналисты на свете, которые задают вопросы. Бывают такие журналисты, которые добывают информацию. Бывают такие журналисты, которые оформляют ее в свои публикации. И бывают такие газеты, которые эти публикации потом печатают. И остановить это нельзя. И заплатить им невозможно. И они вопросы задают, какие считают нужным, и требуют на них ответа. И требуют ответа «да» или «нет».
Это вот так устроена мировая печать. А то, что рассказывал вам Ketchum до сих пор, это была брехня. Так мировая печать не устроена. Вас обманули. Вам сказали, что продается все – нет, продается не все. Есть вещи, которые не продаются. И вам предстоит с этим сталкиваться теперь все чаще и чаще. Вам теперь предстоит среди этого жить, потому что вы теперь страна-изгой и президент-пария. С вами теперь будут обращаться вот так. Вопросы вам будут задавать на «да» или «нет» и требовать на них ответа. И не будут принимать разных клоунских отговорок. И вестись на корзинки с помидорами, на корзинки с картошками, на выезд на автомобиле «Победа» и на подарок майки с символикой георгиевской ленты, не будут принимать за содержательный ответ.
Интересная очень история, правда? Тем временем вообще развиваются всякие сюжеты, которые казались такими, слегка спящими. Так же точно как этот сюжет с бизнесом Владимира Путина и с его партнерами, как-то казалось, что на эту тему отговорили уже, что есть вещи поважнее – ну, собственно, война идет. Путин целую войну устроил. Напал на соседнее государство, и, в общем, есть чего обсудить. Чего уж там, Gunvor? Кто ж теперь за Gunvor захочет разговаривать?
Нет, нормально – захотят. Все будет, ребята, все будет. И взрывы 99-го года. Сейчас все вернется. Сейчас все будут заново расследовать и заново публиковать. Если вам кажется, что это пронесло, проехали – не проехали. Будет работать сейчас опять, помяните мое слово.
Ну, вот. Интересный, конечно, собственно, на этой неделе новый поворот в истории с 50-ю миллиардами, которые Российская Федерация должна по решению Гаагского арбитража акционерам ЮКОСа.
У меня тут есть несколько таких профессиональных задавальщиков вопросов, которые на сайте «Эхо Москвы» перед моей программой задают механически как-то, как попугаи, каждый раз один и тот же вопрос: расскажите про то, как происходят требования выплаты этих денег со стороны акционеров ЮКОСа, обращенные к Российской Федерации. В расчете, что я, так сказать, заткнусь на эту тему, и мне нечего будет по этому поводу сказать, потому что вот ничего не происходит.
Происходит, не волнуйтесь. Все в порядке, все идет своим чередом. Как я и говорил несколько программ тому назад, по плану, вот ровно по графику, который был расчислен заранее вслед за завершением основного судебного процесса в Гаагском арбитраже по делу о разграблении компании ЮКОС Российской Федерацией были поданы иски в национальные суды нескольких европейских стран и Соединенных Штатов с тем, чтобы по решениям этих судов решение Гаагского арбитража было бы признано применимым на данной территории, и уже в соответствии с этим вторичным решением можно было предъявлять требования на арест различных видов имущества Российской Федерации – я подчеркиваю, именно Российской Федерации, не каких-то компаний, не отдельных физических лиц, граждан Российской Федерации, а Российской Федерации в целом.
На самом деле довольно много ее рассеяно по миру. Ну, прежде всего, это то имущество, которое продается по контрактам, где Российская Федерация выступает гарантом, где она выступает как бы стороной сделки. Кроме того, это имущество разного рода государственных предприятий, именно не коммерческих, а государственных. Ну, понятно, что там исключается все, что связано с посольствами, дипломатией, консульствами и так далее и так далее.
Но имущества этого довольно много: корабли есть, всякие самолеты, я не знаю, культурные ценности, всякие склады со всяким имуществом и прочее, и прочее, и прочее. Земля, недвижимость, принадлежащая Российской Федерации.
Не вся же недвижимость, которая принадлежит российскому государству, занята какими-то дипломатическими представительствами. Есть много разных всяких других контор и учреждений, которые тоже являются государственными, но которые не имеют, тем не менее, дипломатического статуса. Вот, собственно, это все можно теперь забирать.
Вот это началось на этой неделе: впервые в нескольких европейских странах были поданы заявления об аресте имущества на основании уже вступивших в силу решений национальных судов, которые признали действие вот того голландского арбитража на данной территории.
Обратите внимание, что все разговоры про какую-то российскую апелляцию, про то, что Россия внесла протест и этим протестом что-то такое приостановила – все это абсолютно никого не интересует. Россия подала иск в городской суд города Гааги по каким-то процедурным соображениям, которые абсолютно никаким образом не приостанавливают приведение в действие решения Гаагского энергетического арбитража, да и не приостановят, и процедуры такой не существует. Невозможно, как я уже много раз говорил, невозможно подавать никаких апелляций – нет никакой верхней инстанции над вот этим самым Гаагским арбитражем.
Так что, все это развивается, и если кому-то казалось, что это, в общем, такой какой-то сюжет, так сказать, сошедший на нет, который как-то сам собой рассосался, вот поговорили там и перестали – нет, ничего подобного. Все идет своим чередом, просто развивается довольно долго. И бессмысленно прыгать в качестве мартышки, как-то говорить: ну, где, ну, где, это ваше, ну, где, ты же говорил, ну, и куда оно делось? Да, никуда оно не делось. Оно просто постепенно развивается со своей скоростью. У всякого процесса есть своя скорость. И от того, что вы будете скакать, прыгать и шлепать себя ладошками по голому животу, от этого этот процесс не пойдет ни быстрее, ни медленнее. Ну, развивается вот с тем темпом, который в нем естественным образом предусмотрен.
Так что, есть какие-то вещи, которые существуют фоном российских событий, и я думаю, что нам предстоит как-то с этим жить, так сказать, достаточно долго. И это будет фактором всей нашей здешней жизни.
Так же точно, знаете, как вот в разных экономических обстоятельствах, ну, есть какие-то вещи, которые тоже, о которых поговорят – бросят, поговорят – бросят, а меж тем, они существуют. Ну, например, увеличение пенсионного возраста, да? Вот эта тема время от времени возникает, она, знаете, как пузырь на луже во время дождя, вот она как-то надувается, поднимается, потом – пок – лопнула. Потом опять на этом же месте пузырь, потом опять, потом опять – никуда она не девается.
Совершенно очевидно, что пенсионный возраст будет поднят, совершенно очевидно, что демография, как учит нас Екатерина Шульман, гость нашего радио в предыдущем часе, демография – вещь ключевая, определяющая во многом, а демографическая ситуация в России такова, что как-то от этого никуда не уползти. Так что, все, этот сюжет будет возвращаться.
Так же точно, как возвращается, скажем, сюжет вот сейчас с убийством Литвиненко и с людьми, которые причастны к этому убийству, которые сидят сегодня не в тюрьме, хотя я и употребил слово «сидят». Они сидят в российском парламенте с депутатским мандатом в руках. Вы думаете, оно как-то рассасывается? Ничего не рассасывается. Ничего никуда не девается.
Просто это разница между двумя скоростями, между двумя темпами, между темпом человеческой жизни, и в масштабах человеческой жизни это все страшно долго. И мы как-то ждем годами и все думаем: ну, сколько же это будет продолжаться, и вообще, доживем ли мы, и через сколько лет после нашей смерти это, наконец, приведет к какому-нибудь результату.
А с исторической точки зрения это развивается себе своим чередом и, в общем, развивается даже довольно быстро, и справедливость постепенно восстанавливается и торжествует. Просто, к сожалению, видите, люди живут недолго, и людям часто не удается дожить до справедливой развязки. Это бывает. Ну, приходится с этим смириться.
Тут меня спрашивают про печеньки от Нуланд. Знаете, я не пробовал печенек от Нуланд, не пришлось. Хотя надо бы. Про них столько разговоров, я все думаю, где бы, наконец, до них бы добраться.
Важный сюжет из минувшей недели, конечно, который я хотел бы просто упомянуть, это возобновившийся разговор о приближающемся столетии октябрьской революции, видно, как из этого готовят новую такую большую идейно-патриотическую операцию. Начал это министр Мединский, он выступил в Петербурге с большим заявлением на эту тему. И там забил несколько гвоздей. Там, так сказать, продемонстрировал некоторые ключевые положения, которые, по всей видимости, будут нам теперь навязываться в качестве официальной доктрины, связанной с октябрьской революцией.
Очень интересно. Точнее, даже предлагается ее не называть октябрьской. Предлагается называть ее просто великой революцией. Дескать, это все было вместе: и февральская, и октябрьский переворот. Хотя, как я понимаю, с точки зрения большинства историков, это довольно абсурдный взгляд на вещи, потому что одна из них, февральская, реально была революцией, а вторая была большевистским мятежом, который как бы снес ту власть, которая в результате этой первой революции образовалась. На основании, там, некоторых случайных более или менее тактических обстоятельств.
Но очень важно, что среди каких-то базовых ключевых разговоров идейных по поводу вот этого вот наследия революции возник очень интересный сюжет, который до сих пор не существовал среди важных, а именно сюжет интервенции.
Ну, да, мы все в школе учили, что была гражданская война, и частью гражданской войны было действие, на самом деле, довольно небольших, довольно слабых военных частей, которые действовали на территории Российской Империи бывшей, и это были военные бывших союзников Российской Империи в Первой мировой войне, которые, исполняя свой союзнический долг, попытались, очень запоздало, очень слабо, очень нерешительно, очень неэффективно прийти на помощь своему, так сказать, погибающему союзнику, Российской Империи.
Были французы, были американцы, были англичане – кого только там не было среди этих интервентов. Эффекта большого это не оказало, влияния большого это не имело, и это нельзя считать сколько-нибудь решающей силой даже для гражданской войны, не говоря уже в целом о том, что происходило в те годы. Но вот сейчас именно этот сюжет поднимают на поверхность, как какой-то чрезвычайно важный, для того, чтобы напомнить, что, вот, видите, вот кто пытается прибегнуть к интервенции, того история сметает со своих страниц. Вот пусть все теперь про это помнят, так, как будто бы это почему-то важно.
Мы, конечно, с вами вернемся многократно еще к этому сюжету, нам с вами долго предстоит говорить про это столетие октябрьской революции, все это только начинается.
Так что, следите за программами «Суть событий» по пятницам в 9 часов каждую неделю. Я Сергей Пархоменко. А сейчас желаю вам всего хорошего, и отличных выходных. Спасибо. Счастливо!
Конечно, не могу я пройти мимо главного события, связанного с двумя военнопленными, которые образовались на Украине, военнослужащими российской армии, от которых российская армия отказалась. И главное событие – конечно, это вот это последнее.
Военнопленные бывают на любой войне. В конце концов, нет совершенно ничего удивительного в том, что эти два человека оказались на чужой территории. И, откровенно говоря, я совсем-совсем-совсем не понимаю, почему в этой ситуации российская власть, какова бы ни была ее доктрина и какова бы ни была легенда, которой она придерживается, почему они отказываются признать этих людей своими. В конце концов, ничто не мешает сказать, что, ну да, в соседнем государстве идет война. Ну, вот мы там расходимся в понимании того, какая это война, мы считаем, что это гражданская война, они считают, что это мы на них напали – ну, неважно. Там идет война, и совершенно очевидно, что нас интересует, что там происходит. И я думаю, что никто не удивится и, наверное, никто не удивился бы, если бы российское военное командование сообщило, что, ну, да, мы отправляем туда наблюдателей, которые пытаются понять, что там происходит. Мы отправляем туда профессиональных военных разведчиков, которые наблюдают за передвижением войск, за развитием событий, за соблюдением перемирия, в конце концов, и так далее.
Можно было это сказать. Ущерб от этого, я даже не скажу, что он был бы гораздо меньше, его просто не было бы никакого, никто бы, ни одна дипломатия мира, ни один политик в мире не удивился бы, если бы узнал, что Россия направляет разведчиков на территорию, где идут военные действия на Украине.
Но российское военное командование в очередной раз повело себя трусливо и подло. Ну, вот, а как еще это можно назвать? В очередной раз отказались от людей, в очередной раз вынудили их родных, жен, родителей говорить какие-то свинцовые мерзости перед телекамерами. Мы это уже видели в тот момент, когда обнаружились погибшие в Псковской десантной дивизии, когда вдов и матерей погибших людей заставляли говорить о том, что вот они тут отъехали ненадолго, на самом деле все в порядке. И видно было за версту, чего стоят эти заявления. Так и тут это видно. Ну, вот зачем это нужно делать? Просто из трусости?
Отдельная, конечно, роль российского МИДа. Вот сегодня госпожа Захарова, один из таких вот публичных спикеров российского Министерства иностранных дел, выступила с абсолютно каким-то невыносимо подлым заявлением по поводу тридцати сребреников и так далее. Знаете, госпожа Захарова, у вас слишком плохая репутация, для того чтобы вам кто-нибудь верил на слово. Вы слишком много врете, и вы, и министр ваш.
Я хочу вам напомнить историю про то, как ваш министр Лавров рассказывал нам всем про то, что малазийский Боинг был сбит украинским самолетом. Вы это хорошо помните? А вы знаете, что это вранье? А вы готовы признать теперь, что это вранье? Да не публично, вы сами себе-то скажете, что это вранье? Вы же знаете это. Так и мы это знаем.
Репутация ваша слишком плоха, вам никто не верит на слово, вы продемонстрировали себя как профессиональные лжецы. Живите с этим и делайте с этим теперь что-нибудь. Ну, например, предъявляйте какие-нибудь доказательства на каждое свое слово. Вам теперь придется, теперь, когда вы заработали эту репутацию, вам придется бесконечно доказывать, на каждое свое слово.
Вот вы говорите о том, что были какие-то консульские работники, которые пытались получить свидание, получить доступ вот с этими двумя военнопленными, которых вы отказались считать военнопленными. Предъявите что-нибудь: покажите документ, который был отправлен украинскому президенту, или в украинский МИД, или в украинское Министерство обороны; покажите ответ на этот документ, покажите отказ или покажите согласие; покажите видеосъемку, где консульский сотрудник долбит кулаками в дверь этой больницы, где они лежат; покажите, как его не пускают; покажите, как он требует; покажите, как он там размахивает своим удостоверением – покажите что-нибудь, прежде чем вы начнете говорить про тридцать сребреников, которым цена… вот это интервью, которое, между прочим, взяли в украинской больнице журналисты «Новой газеты», вот они взяли – а вы нет. Потому что они говорят правду, а вы врете. И у них есть видео, а у вас нет. У них есть слова, а у вас нет. Слова, я имею в виду, записанные. Вот в этом разница между вами. И ваши заявления, госпожа Захарова, не стоят даже тридцать, они стоят полсребреника. По сегодняшнему курсу – две копейки, биржевому. Вот и все, что можно сказать вам на эту тему.
Ну, в общем, короче говоря, это довольно тяжелое политическое преступление, при котором мы присутствуем. Я имею в виду вот этот отказ от своих военнослужащих. Политику, президенту, главнокомандующему, просто воинскому командиру можно много чего простить: ошибку, просчет, недочет, недопонимание, какое-то там небольшое временное малодушие и так далее. А вот такую трусость прощать нельзя.
Я, кстати, хотел бы обратить внимание, что это же ведь зараза, которая распространяется по всей, так сказать, армейской вертикали. Вот струсил верховный главнокомандующий, отказался от этих двух людей. Я имею в виду, президент страны Путин струсил. Вслед за ним струсил министр обороны Шойгу. Вот этот вот, увешанный орденами и медалями, которого мы видели в качестве командира, командующего парадом, струсил тоже, не взял на себя, не ответил, не сказал, не признал, публично испугался. Ну, и дальше по цепочке все, вплоть до командира взвода, к которому принадлежали эти двое несчастных. Начальник соединения, начальник части, подразделения. Вот они все по очереди струсили, вот они все теперь подельники в этой трусости, которая пошла с самого верху. Это понятно, что они все исполняют приказ верховного главнокомандующего. Верховный главнокомандующий приказал им сидеть в этих мокрых трусах, они сидят в этих мокрых трусах все по очереди, все вместе. И мы с вами будем теперь смотреть, как долго это будет продолжаться. Мне кажется, что это одно из самых тяжелых преступлений политических и военных, которое они могли совершить – бросить своих людей.
Можно сколько угодно расклеивать на задних стеклах больших черных автомобилей разные наклейки по поводу Обамы, по поводу пальмы, банана, шкурки с его задницей, разных пиндосов и всякого прочего, но только обратите свое внимание, что они этого не делают. Они вытаскивали своих людей отовсюду: из Кореи, из Вьетнама, из Ирана, из Ирака, из Сирии. Они бесконечно вытаскивали своих людей. Никогда, ни при каких обстоятельствах военнослужащий не только американской, но и в целом натовской армии не рискует быть брошенным и забытым, его будут искать до последнего.
И это очень важная часть, так сказать, этой военной доктрины, это очень важная часть той присяги, которую не солдат дает своей стране, своему флагу, своей армии, своему командиру и так далее, а вот встречной присяги. Потому что, а в ответ свою присягу дает ему страна. Ты будешь за нас воевать, а мы будем тебя вытаскивать, а мы будем тебя спасать, а мы будем о тебе помнить.Российское военное командование в очередной раз повело себя трусливо и подло
В некоторых армиях есть еще всякие дополнительные обстоятельства. Например: а мы тебе разрешим считать свою жизнь наивысшей ценностью. Таких армий, между прочим, довольно много в мире, где прямо в уставе написано, например, что в случае попадания в плен военнослужащий обязан прежде всего сохранить свою жизнь. Он обязан сделать все, для того чтобы ущерб, который ему наносится, и угроза, которой он подвергается, были бы минимальны. Такие армии есть. А, соответственно, задача всех прочих в этой армии (например, его командиров), исходить из того, что он там все расскажет, что он ответит на все вопросы, нарисует все карты, выдаст все номера, все коды и все шифры. И, значит, это наша работа, минимизировать этот ущерб, суметь, зная, что есть военнопленный из наших рядов, суметь заменить эти коды, перебазировать эти части, отменить эти секреты таким образом, чтобы, что бы он там ни рассказывал, ничего никаким образом бы это никакого бы ущерба не нанесло. Каждый делает свою работу: один спасает свою жизнь в плену, а другой минимизирует от этого ущерб, не в плену, а на свободе.
Так это устроено в странах, где человеческая жизнь имеет значение. Не так это устроено в странах, где человеческая жизнь никакого значения не имеет и где на наших глазах командование армии и руководство страны предает своих граждан.
Я предлагаю написать на заднем стекле президентского лимузина, такую сделать индивидуальную наклеечку, будет написано «Своих сдаю за пять копеек». «Продам любого» должно быть написано на заднем стекле автомобиля Путина, и по всему миру он должен ездить на этом автомобиле с тех пор, как мы наблюдаем своими глазами этот позор. Вот что я хотел сказать на эту тему.
Есть важная еще… что-что? Мне тут пишут. Ну да, как-то внезапно на меня обрушился целый поток разных благодарностей за то, что я говорю. Да нет, ну, в общем, послушайте, а вы чего, собственно, от меня ждали? Вы думали, я как-то противоположную займу позицию? У вас были основания полагать, что я стану оправдывать тех, кто этих двоих предал и продал? Странно, я тогда не понимаю, чему вы удивляетесь.
Ну вот. Есть важная еще история, раз мы заговорили тут про всякое президентское. Я, конечно, с большим интересом прочел сегодня сообщения, и в ТАССе, и в Интерфаксе, и, скажем, в газете «Ведомости» был большой текст по этому поводу – по поводу очень странного такого брифинга, который дал пресс-секретарь президента Песков по поводу того, что будто бы в Администрацию президента пришли письма из двух крупных англоязычных изданий. Он не говорит, каких, называет их так: «уважаемое лондонское издание» и «уважаемое нью-йоркское издание». Мне, честно говоря, кажется, что это Financial Times, что касается лондонского издания. Что касается нью-йоркского, у меня есть несколько версий: это либо New York Times, либо Wall Street Journal.
Но, в общем, речь идет о том, что две эти газеты или, скажем, два этих медиа (мы не знаем, может, одно из них – журнал) готовят какую-то крупную публикацию, посвященную бизнесу Владимира Путина, посвященную тому, что Владимир Путин лично, сам принимал участие в разного рода предпринимательской деятельности в очень большом масштабе, и делал это при помощи разных своих друзей-бизнесменов, в частности, братьев Ковальчуков, господина Тимченко, господина Сечина, компании Gunvor. Ну, вы слышали, несомненно, не только эти имена, но и, например, эти названия.
Было уже много попыток писать об этом, были всякие документальные фильмы, были целые книги про деньги Владимира Путина. Пока удавалось Кремлю, и Администрации президента, и лично Путину от этого как-то отшутиться, отболтаться, отбрехаться. Были суды, между прочим. Я знаю случай, когда вот Wall Street Journal вынужден был даже, кажется, что-то опровергать. Ну, во всяком случае, там дело пришло, по-моему, к какому-то мировому соглашению, в результате которого он ничего не опровергал, но, в общем, был большой судебный процесс по поводу материалов, посвященных вот как раз этой самой теме.
Ну, и вот теперь в Администрацию президента пришли два письма, похожих по тексту, в которых предлагается ответить на целый ряд очень конкретных, очень таких детализированных вопросов, посвященных этой деятельности: когда, кто, чего и каким образом зарабатывал деньги вместе с Путиным.Можно сколько угодно расклеивать наклейки по поводу Обамы, но они вытаскивали своих людей отовсюду
Ну, вот, например, тот же Песков цитирует некоторые из этих вопросов, они, например, такие. Верно ли, что Путин, работая в администрации Санкт-Петербурга, одобрил ссуду строительной корпорации «Двадцатый трест» на сумму 23 миллиарда рублей? Был ли Путин привлечен к созданию медицинской компании «Петромед» в 90-е годы? Помогал ли Путин в 90-е защищать бизнес Тимченко «Двадцатый трест» и «Петромед» от питерских криминальных группировок? И так далее. Видите, тут какие-то названия, фамилии. Вкладывал ли В. Путин напрямую или косвенно деньги в Gunvor group? Помогал ли Тимченко господину Путину финансово, когда Путин переехал в 1998 году в город Москву?
Там, я не знаю, еще, например, прекрасная история. Было ли признано участие Алексея Миллера в «Совэксе»? Было ли призвано оно скрыть интересы Владимира Путина в этом деле? Во время переговоров с одним из основателей «Совэкса» Дмитрием Скигиным Путин попросил будто бы 15% акций и фьючерсов в обмен на помощь с регистрацией компании и заключением долгосрочного договора аренды. Утверждается, что стороны договорились на 4%. Вот что важно в этих вопросах? Что они очень и очень конкретны.
И дальше Песков удивляется тому, в каком тоне они заданы, что будто бы они заданы в таком прокурорском тоне. Удивляется тому, что этим вопросам предшествует такое уведомление о том, что ответы на них должны быть конкретными, а общие размышления и какие-то уходящие в сторону, какое-то развозение каши по тарелке не будет признано ответами по существу. А в случае, если не будет получено ответов по существу, то редакции, которые задают эти вопросы, оставляют за собой право считать, что адресат отказался отвечать. И вот, значит, Песков очень сильно удивляется тому, каким образом все это сформулировано и насколько жестко звучат эти требования.
На самом деле это все очень просто. Появление таких писем, и задавание таких вопросов, и появление такого рода комментариев к этим вопросам со стороны их авторов означает, что эти вопросы задают не журналисты, эти вопросы задают юристы этих газет. Все это значит, что публикации подготовлены, что материал собран, что информация имеется, что она проверена, что она достоверна, что ее достаточно и что, в сущности, журналистам этих газет ни от Путина, ни от Пескова, ни от Медведева, ни от кого из членов Правительства на самом деле ничего не нужно, и никаких ответов от них не требуется.
Этих ответов требуют юристы редакции, которые думают о том, какова будет позиция их газет в случае, если персонажи, упомянутые в этих публикациях, подадут в суд. И что они будут отвечать, например, в том случае, если судья спросит во время судебного заседания: скажите, а вы исчерпали все возможности, для того чтобы получить комментарии на эту тему от тех, о ком вы пишете? Вы сделали попытку получить подтверждение или опровержение ваших сведений от героев ваших публикаций? В этой ситуации редакции должны иметь возможность ответить: да, мы сделали все возможное. Да, мы предприняли эту формальную попытку. Да, мы исчерпали все возможности, которые у нас были.
Вот за этим они отправляют эти письма, для того чтобы в дальнейшем иметь возможность говорить, что вопрос был задан, а ответ не был получен. Ответ, собственно, никого более или менее не интересует. Ну, ответит, предположим, Путин «да» на все эти вопросы. Ну, или он ответит «нет» на все эти вопросы. Или он ответит «не знаю» на все эти вопросы, или он откажется отвечать на все эти вопросы. В сущности, для публикации это совершенно ничего теперь уже не меняет. Вот с этой практикой столкнулась теперь Администрация президента и чрезвычайно по этому поводу огорчается.
Мы с вами говорили об удивительной совершенно реакции Кремля в лице пресс-секретаря президента Пескова, который внезапно разразился такими, я бы сказал, обиженными речами по поводу двух изданий. Он их не назвал, сказал, что одно – уважаемое лондонское, другое – уважаемое нью-йоркское, которые будто бы в недостаточно уважительном тоне задали очень конкретные, очень прямые вопросы относительно бизнеса Владимира Путина.
Я считаю, что это означает, что нас ждет чрезвычайно какая-то содержательная публикация, по всей видимости, и там, и там. Кстати, Песков очень напирает на то, что эти два письма похожи друг на друга, что там будто бы эти вопросы сформулированы близким образом, иногда текстуально совпадают и касаются одних и тех же событий.
Ну, тут может быть несколько разных объяснений.
Во-первых, может оказаться – ну, мы не знаем названий этих изданий – может оказаться, что это такая, что называется, синдицированная публикация. То есть, это какие-то союзнические издания, которые решили вместе опубликовать один и тот же материал. Ну, поскольку в каждом из них есть юристы, и каждому из них, возможно, предстоит судиться с Путиным, каждый из них отдельно задает свои, как бы подтверждающие, вопросы, для того чтобы потом на суде иметь возможность продемонстрировать отказ на них отвечать.
А я, в общем, не сомневаюсь, собственно – ну, Песков уже сказал о том, что они отвечать на них не будут. Ну, и хорошо, в общем, ответ этот не больно и нужен кому бы то ни было. И так все известно, и так все понятно, и так все вылезло на поверхность. Уже там нечего перепроверять, там все совершенно ясно.
Но может еще оказаться, что просто у этих двух публикаций есть один и тот же источник. Так бывает, когда какой-то человек решает передать информацию в прессу, которой он располагает. Это может быть какой-то адвокат, это может быть какой-то юрист, это может быть какой-то бизнесмен, который подает в суд. Это могут быть, ну, в общем, люди, так или иначе причастные вот к этим событиям. Например, это может быть кто-то из пострадавших от разграбления со стороны близких к Путину бизнесменов.Взаимоотношения российской президентской администрации и мировой прессы характеризуются циничным взглядом
Мы помним, например, случай ЮКОСа, он у всех на памяти, история с рюмочной «Лондон», где в конечном итоге Роснефть добывала себе наиболее эффективные активы компании ЮКОС через подставных лиц.
Путин во всем этом напрямую участвовал. Если вы помните, он тогда объяснял, что он знает этих людей, они давно присутствуют на рынке. В общем, что называется, крышевал, прикрывал эту сделку. Сделка была, по существу своему она представляла из себя, так сказать, отмывание актива, когда он приобретался на некоего незначащего посредника, потом посредник этот исчез, и актив достался, так сказать, добросовестному приобретателю, то есть, Роснефти.
Ну, вот таких случаев было достаточно много, и я думаю, что по миру рассеяно немало людей, которые могут сказать, что они были ограблены теми компаниями, которые близки к Владимиру Путину, или что их имущество было отобрано, расхищено, рэкетировано теми, кого журналисты многих европейских и американских изданий склонны считать экономическими партнерами Владимира Путина.
Так вот, совершенно не исключено, что какой-то такой человек дал брифинг, скажем, такой ограниченный. И вполне естественно, что он мог позвать, там, скажем, одного журналиста американского, одного журналиста английского, для того чтобы не создавать конкуренцию.
Это частая практика, когда собирают вот такие вот полузакрытые брифинги, подбирая людей, подбирая журналистов, которые заведомо не конкурируют между собой. Вот один с английского рынка, другой с американского, там, скажем, еще один телевизионщик, один радиожурналист, один агентский журналист – вот собирают такой комплект, и вот этому комплекту что-то рассказывают. И это вот тоже могло бы объяснить, почему одновременно в двух изданиях предполагается такая публикация.
Ну, и, наконец, это может быть просто какое-то совместное расследование нескольких журналистов, работающих в нескольких редакциях. В таких случаях часто они договариваются о том, что материал, который собран общими усилиями, выходит одновременно, они выбирают какой-то момент, и выходят более-менее в один день, для того чтобы ни у кого не было приоритета, никто не мог считаться единоличным автором этой важной информации.
Так что, ничего в этом удивительного нет, в этой конструкции, ничего в этом криминального нет. Ни о каком сговоре это не свидетельствует, это свидетельствует скорее всего просто о том, что задействованы какие-то серьезные журналистские силы в этом расследовании.
Ну, и характер этого расследования как законченный, он тоже совершенно лично мне как профессионалу ясен, я просто могу восстановить эту картину по словам Пескова, и мне в общем вполне становится понятно, как там это дело было устроено.
Любопытна обиженная реакция. Вообще взаимоотношения российской президентской администрации, лично Владимира Путина и людей, к нему близких, а также его бизнес-партнеров, их взаимоотношения с мировой прессой, их отношение к мировой прессе, они характеризуются таким очень циничным и таким очень специфическим взглядом на эту прессу, как на нечто, что при случае всегда можно купить.
На самом деле это не так. На самом деле вот этот взгляд российских руководителей на мир, как на вселенную, в которой деньги действительно решают абсолютно все, и где действительно можно купить все что угодно, нужно только предложить правильную цену, этот взгляд все чаще и чаще начинает их подводить.
Ну, красивый недавний пример – это история с Мистралями. Вот были уверены в Кремле, что они за эти 2 миллиарда долларов просто купят всю Францию вместе со всеми ее égalité, fraternité и всем остальным, и что 2 миллиарда – это достаточно большая сумма (2 миллиарда евро, сумма этого контракта по поводу Мистралей), достаточная сумма для того, чтобы Франция просто приползла на коленях, все сдала и на все согласилась, потому что ни за что от такого бабла они не откажутся.
Но вдруг, смотрите-ка, что происходит. Франция заявляет сегодня о том, что, нет, этот вопрос не рассматривается, и этот контракт не может быть завершен в связи с тем, что Россия нарушает свои обязательства, в связи с тем, что Россия выступает агрессором, выступает захватчиком на Востоке Европы и так далее.
Та же история, там, со многими немецкими контрактами. Считалось, что ни за что немецкий бизнес не позволит Ангеле Меркель вести какую-то самостоятельную политическую линию во взаимоотношениях с Россией, потому что это убыток, а убытка никто не допустит. Оказалось, что есть вещи поважнее убытков.
Но, тем не менее, было в последнее время несколько событий, я часто их здесь упоминаю, они мне кажутся очень характерными и очень важными для формирования мировоззрения российских руководителей. Ну, покупка Олимпиады в Сочи, покупка коррупционным путем Чемпионата мира по футболу в Россию, приобретение экс-канцлера Герхарда Шрёдера для услуг Газпрома – это, конечно, произвело сильное впечатление и на Путина, и на его окружение. Они именно в этот момент реально поверили, что купить можно абсолютно все. Я думаю, что сейчас по Лондону и Нью-Йорку бегают разные люди с такими пузатыми портфелями и показывают эти портфели разным посредникам, предлагая заплатить за то, чтобы этих публикаций бы не было.
Была специальная контора, которая занималась поддержанием имиджа – так это называется, созданием благоприятного образа Российской Федерации и лично Владимира Владимировича Путина на протяжении нескольких лет. Это довольно известная такая пиар-корпорация под названием Ketchum. Однако она нынешней весной, по-моему, в начале марта, заявила о том, что она не будет больше работать на Россию и Кремль, не будет больше принимать заказов на улучшение их имиджа. И вот, собственно, Кремль остался без ее услуг. В этих обстоятельствах приходится только обижаться.
Ну, что можно здесь сказать господину Пескову? Это мировая пресса, детка. Ну, здесь, в общем, могут и вопрос задать. Ну, не всегда же это устроено так, как встреча с народом на прямой линии при посредничестве Эрнеста Мацкявичюса. Это не всегда так бывает.
Бывают такие журналисты на свете, которые задают вопросы. Бывают такие журналисты, которые добывают информацию. Бывают такие журналисты, которые оформляют ее в свои публикации. И бывают такие газеты, которые эти публикации потом печатают. И остановить это нельзя. И заплатить им невозможно. И они вопросы задают, какие считают нужным, и требуют на них ответа. И требуют ответа «да» или «нет».
Это вот так устроена мировая печать. А то, что рассказывал вам Ketchum до сих пор, это была брехня. Так мировая печать не устроена. Вас обманули. Вам сказали, что продается все – нет, продается не все. Есть вещи, которые не продаются. И вам предстоит с этим сталкиваться теперь все чаще и чаще. Вам теперь предстоит среди этого жить, потому что вы теперь страна-изгой и президент-пария. С вами теперь будут обращаться вот так. Вопросы вам будут задавать на «да» или «нет» и требовать на них ответа. И не будут принимать разных клоунских отговорок. И вестись на корзинки с помидорами, на корзинки с картошками, на выезд на автомобиле «Победа» и на подарок майки с символикой георгиевской ленты, не будут принимать за содержательный ответ.
Спросите у Лаврова. У него уже не получилось этого во время переговоров с Керри. Он попытался свести это все к клоунаде – ничего у него с этим не вышло, как вы помните. И сейчас не выйдет. И тот факт, что вы не ответите на эти вопросы, не означает, что эти публикации не выйдут – они выйдут. Просто вы лишитесь возможности ссылаться потом в суде на то, что у вас не переспросили. У вас переспросили, но вы не стали отвечать. И так это и будет устроено дальше. Привыкайте.Предлагаю сделать на стекле президентского лимузина индивидуальную наклейку «Своих сдаю за пять копеек»
Интересная очень история, правда? Тем временем вообще развиваются всякие сюжеты, которые казались такими, слегка спящими. Так же точно как этот сюжет с бизнесом Владимира Путина и с его партнерами, как-то казалось, что на эту тему отговорили уже, что есть вещи поважнее – ну, собственно, война идет. Путин целую войну устроил. Напал на соседнее государство, и, в общем, есть чего обсудить. Чего уж там, Gunvor? Кто ж теперь за Gunvor захочет разговаривать?
Нет, нормально – захотят. Все будет, ребята, все будет. И взрывы 99-го года. Сейчас все вернется. Сейчас все будут заново расследовать и заново публиковать. Если вам кажется, что это пронесло, проехали – не проехали. Будет работать сейчас опять, помяните мое слово.
Ну, вот. Интересный, конечно, собственно, на этой неделе новый поворот в истории с 50-ю миллиардами, которые Российская Федерация должна по решению Гаагского арбитража акционерам ЮКОСа.
У меня тут есть несколько таких профессиональных задавальщиков вопросов, которые на сайте «Эхо Москвы» перед моей программой задают механически как-то, как попугаи, каждый раз один и тот же вопрос: расскажите про то, как происходят требования выплаты этих денег со стороны акционеров ЮКОСа, обращенные к Российской Федерации. В расчете, что я, так сказать, заткнусь на эту тему, и мне нечего будет по этому поводу сказать, потому что вот ничего не происходит.
Происходит, не волнуйтесь. Все в порядке, все идет своим чередом. Как я и говорил несколько программ тому назад, по плану, вот ровно по графику, который был расчислен заранее вслед за завершением основного судебного процесса в Гаагском арбитраже по делу о разграблении компании ЮКОС Российской Федерацией были поданы иски в национальные суды нескольких европейских стран и Соединенных Штатов с тем, чтобы по решениям этих судов решение Гаагского арбитража было бы признано применимым на данной территории, и уже в соответствии с этим вторичным решением можно было предъявлять требования на арест различных видов имущества Российской Федерации – я подчеркиваю, именно Российской Федерации, не каких-то компаний, не отдельных физических лиц, граждан Российской Федерации, а Российской Федерации в целом.
На самом деле довольно много ее рассеяно по миру. Ну, прежде всего, это то имущество, которое продается по контрактам, где Российская Федерация выступает гарантом, где она выступает как бы стороной сделки. Кроме того, это имущество разного рода государственных предприятий, именно не коммерческих, а государственных. Ну, понятно, что там исключается все, что связано с посольствами, дипломатией, консульствами и так далее и так далее.
Но имущества этого довольно много: корабли есть, всякие самолеты, я не знаю, культурные ценности, всякие склады со всяким имуществом и прочее, и прочее, и прочее. Земля, недвижимость, принадлежащая Российской Федерации.
Не вся же недвижимость, которая принадлежит российскому государству, занята какими-то дипломатическими представительствами. Есть много разных всяких других контор и учреждений, которые тоже являются государственными, но которые не имеют, тем не менее, дипломатического статуса. Вот, собственно, это все можно теперь забирать.
Вот это началось на этой неделе: впервые в нескольких европейских странах были поданы заявления об аресте имущества на основании уже вступивших в силу решений национальных судов, которые признали действие вот того голландского арбитража на данной территории.
Обратите внимание, что все разговоры про какую-то российскую апелляцию, про то, что Россия внесла протест и этим протестом что-то такое приостановила – все это абсолютно никого не интересует. Россия подала иск в городской суд города Гааги по каким-то процедурным соображениям, которые абсолютно никаким образом не приостанавливают приведение в действие решения Гаагского энергетического арбитража, да и не приостановят, и процедуры такой не существует. Невозможно, как я уже много раз говорил, невозможно подавать никаких апелляций – нет никакой верхней инстанции над вот этим самым Гаагским арбитражем.
Так что, все это развивается, и если кому-то казалось, что это, в общем, такой какой-то сюжет, так сказать, сошедший на нет, который как-то сам собой рассосался, вот поговорили там и перестали – нет, ничего подобного. Все идет своим чередом, просто развивается довольно долго. И бессмысленно прыгать в качестве мартышки, как-то говорить: ну, где, ну, где, это ваше, ну, где, ты же говорил, ну, и куда оно делось? Да, никуда оно не делось. Оно просто постепенно развивается со своей скоростью. У всякого процесса есть своя скорость. И от того, что вы будете скакать, прыгать и шлепать себя ладошками по голому животу, от этого этот процесс не пойдет ни быстрее, ни медленнее. Ну, развивается вот с тем темпом, который в нем естественным образом предусмотрен.
Так что, есть какие-то вещи, которые существуют фоном российских событий, и я думаю, что нам предстоит как-то с этим жить, так сказать, достаточно долго. И это будет фактором всей нашей здешней жизни.
Так же точно, знаете, как вот в разных экономических обстоятельствах, ну, есть какие-то вещи, которые тоже, о которых поговорят – бросят, поговорят – бросят, а меж тем, они существуют. Ну, например, увеличение пенсионного возраста, да? Вот эта тема время от времени возникает, она, знаете, как пузырь на луже во время дождя, вот она как-то надувается, поднимается, потом – пок – лопнула. Потом опять на этом же месте пузырь, потом опять, потом опять – никуда она не девается.
Совершенно очевидно, что пенсионный возраст будет поднят, совершенно очевидно, что демография, как учит нас Екатерина Шульман, гость нашего радио в предыдущем часе, демография – вещь ключевая, определяющая во многом, а демографическая ситуация в России такова, что как-то от этого никуда не уползти. Так что, все, этот сюжет будет возвращаться.
Так же точно, как возвращается, скажем, сюжет вот сейчас с убийством Литвиненко и с людьми, которые причастны к этому убийству, которые сидят сегодня не в тюрьме, хотя я и употребил слово «сидят». Они сидят в российском парламенте с депутатским мандатом в руках. Вы думаете, оно как-то рассасывается? Ничего не рассасывается. Ничего никуда не девается.
Просто это разница между двумя скоростями, между двумя темпами, между темпом человеческой жизни, и в масштабах человеческой жизни это все страшно долго. И мы как-то ждем годами и все думаем: ну, сколько же это будет продолжаться, и вообще, доживем ли мы, и через сколько лет после нашей смерти это, наконец, приведет к какому-нибудь результату.
А с исторической точки зрения это развивается себе своим чередом и, в общем, развивается даже довольно быстро, и справедливость постепенно восстанавливается и торжествует. Просто, к сожалению, видите, люди живут недолго, и людям часто не удается дожить до справедливой развязки. Это бывает. Ну, приходится с этим смириться.
Тут меня спрашивают про печеньки от Нуланд. Знаете, я не пробовал печенек от Нуланд, не пришлось. Хотя надо бы. Про них столько разговоров, я все думаю, где бы, наконец, до них бы добраться.
Важный сюжет из минувшей недели, конечно, который я хотел бы просто упомянуть, это возобновившийся разговор о приближающемся столетии октябрьской революции, видно, как из этого готовят новую такую большую идейно-патриотическую операцию. Начал это министр Мединский, он выступил в Петербурге с большим заявлением на эту тему. И там забил несколько гвоздей. Там, так сказать, продемонстрировал некоторые ключевые положения, которые, по всей видимости, будут нам теперь навязываться в качестве официальной доктрины, связанной с октябрьской революцией.
Очень интересно. Точнее, даже предлагается ее не называть октябрьской. Предлагается называть ее просто великой революцией. Дескать, это все было вместе: и февральская, и октябрьский переворот. Хотя, как я понимаю, с точки зрения большинства историков, это довольно абсурдный взгляд на вещи, потому что одна из них, февральская, реально была революцией, а вторая была большевистским мятежом, который как бы снес ту власть, которая в результате этой первой революции образовалась. На основании, там, некоторых случайных более или менее тактических обстоятельств.
Но очень важно, что среди каких-то базовых ключевых разговоров идейных по поводу вот этого вот наследия революции возник очень интересный сюжет, который до сих пор не существовал среди важных, а именно сюжет интервенции.
Ну, да, мы все в школе учили, что была гражданская война, и частью гражданской войны было действие, на самом деле, довольно небольших, довольно слабых военных частей, которые действовали на территории Российской Империи бывшей, и это были военные бывших союзников Российской Империи в Первой мировой войне, которые, исполняя свой союзнический долг, попытались, очень запоздало, очень слабо, очень нерешительно, очень неэффективно прийти на помощь своему, так сказать, погибающему союзнику, Российской Империи.
Были французы, были американцы, были англичане – кого только там не было среди этих интервентов. Эффекта большого это не оказало, влияния большого это не имело, и это нельзя считать сколько-нибудь решающей силой даже для гражданской войны, не говоря уже в целом о том, что происходило в те годы. Но вот сейчас именно этот сюжет поднимают на поверхность, как какой-то чрезвычайно важный, для того, чтобы напомнить, что, вот, видите, вот кто пытается прибегнуть к интервенции, того история сметает со своих страниц. Вот пусть все теперь про это помнят, так, как будто бы это почему-то важно.
Мы, конечно, с вами вернемся многократно еще к этому сюжету, нам с вами долго предстоит говорить про это столетие октябрьской революции, все это только начинается.
Так что, следите за программами «Суть событий» по пятницам в 9 часов каждую неделю. Я Сергей Пархоменко. А сейчас желаю вам всего хорошего, и отличных выходных. Спасибо. Счастливо!
